– Слава, надо брать ордер на обыск на даче Ветрова. Иди с утра к Павлу Ивановичу. У него это лучше получается.

– Я, конечно, к нему пойду. Но не получим мы этот ордер. А по шапке очень даже схлопочем. Впрочем… Ты знаешь, сейчас в Москве нефтяной король Эдуард Бройдо. Похоже, его дочка всерьез исчезла. Во всяком случае, он очень обеспокоен.

– Написал заявление?

– Нет, но высказал пожелание, от которого не отказываются. Короче, мы ищем еще и Ксению Бройдо. И если нам нужен ордер для обыска на даче Ветрова, откуда она, возможно, исчезла, то, полагаю, нефтяной папаша нам его организует.

Даша просидела, скорчившись от холода, в саду почти до рассвета. Только тогда во всех комнатах дома погас свет, перестали раздаваться скрипы, вздохи, кашель. Все уснули. И она просто толкнула незапертую дверь, прошла в столовую, где постанывал во сне отец, вошла в свою бывшую комнатку. Чужие мужики сопели и всхрапывали. Пистолет по-прежнему лежал на столе. Даша даже рассмеялась тихонько. Она быстро сунула его в карман куртки и направилась в детскую. Клара спала лицом к Полинкиной кровати, даже во сне сжимая край одеяла, которым была укрыта девочка. Даша подошла к ним очень близко. Полинка что-то пробормотала во сне и потерла кулачком глаза. Даша замерла, но ребенок уже опять крепко спал. Личико чуть порозовело. Даша чувствовала теплый, знакомый запах. Она порывисто склонилась и коснулась губами нежного виска сестры с голубой ниточкой вены. Почувствовала прилив нежности. Порылась в сумке и достала кулон на золотой цепочке. Сердечко, выложенное мелкими рубинами и бриллиантами. Она положила кулон рядом с подушкой, на которой лежала Полинка. Прямо у глаз. Она откроет их и сразу увидит. И сразу поймет, что это от Даши. Она же такая умная. Затем Даша осторожно вытащила из-под бока сестры маленькую подушечку. Достала пистолет, проверила, заряжен ли он, взвела курок, прикрыла дуло подушкой и подошла к спящей Кларе.

Клара лежала уже на спине. Когда Даша прижала к ее виску дуло пистолета, прикрытое подушкой, она открыла глаза и спокойно сказала:

– Не делай этого, Даша. Ты не уйдешь. У этих людей есть еще оружие. Подожди. Через неделю у Полинки очередная операция. Она не вынесет ее без меня. Ты же любишь Полинку, я знаю, несмотря на… Остановись. Это не мы вызвали. Тебя ищут в Москве.

Даша не понимала, что с ней происходит. Она была в каком-то ступоре. Она не чувствовала жаркого азарта, опьянения, которые вызывал в ней обычно вид беспомощной жертвы. Дело было в том, что Клара ничего не боялась. И это парализовало Дашу, которая, как любой хищник, бросалась на запах страха. В это время зашевелилась во сне Полинка, пробормотала «мама».

– Черт с вами, – вяло сказала Даша. – Лежи так еще три часа. Утром скажешь отцу, что я скоро приду за сестрой. Ариведерчи, малышка.

Даша сунула пистолет в сумку и бесшумно выбежала из дома.

Сергей приехал в Дмитров на рассвете и подумал о том, что не стоит будить людей в такую рань. У Майоровых больной ребенок. Он направился к станции, где попил пива в буфете, почитал газеты. Если бы он посмотрел в окно на платформу, то, наверное, обратил бы внимание на худую, напряженную, как струна, девушку, ждущую первую электричку. Он, возможно, вспомнил бы слова Вовки-Кабанчика: «Узкая, быстрая такая. Как кошка на помойке».

Когда Сергей подъехал к дому, там уже никто не спал. Хмурые, виноватые ребята встретили его словами: «В общем, такое дело, шеф…» Выслушав доклад, Сергей вошел в комнату хозяев. Отец Даши разжал ладонь: на ней лежало сверкающее сердечко на цепочке.

– Возьмите, приобщите к делу, как это у вас называется. Посетила нас, стало быть, моя дочь. Это она положила на подушку сестре.

– Да. Ваша дочь любит дешевые эффекты. Хотя, как я посмотрю, штучка вовсе не дешевая. Думаю, очень даже дорогая.

– Заберите это. – Лицо Майорова исказилось от гнева и отвращения.

– Юрий Васильевич, – положил ему руку на плечо Сергей. – Вещь – это всего лишь вещь. Она ни в чем не виновата. А эта еще и очень красивая. Отдайте девочке. Они все без ума от подобной ерунды. А вашей Полинке так нужны положительные эмоции. Для нашего дела эта улика лишняя. У нас много других.

Майоров нахмурился, задумался, но к нему подошла Клара и взяла кулон.

– Я сама положу на подушку. Как лежал.

– И что ты скажешь? Что эта… принесла?

– Нет. – Клара вымученно улыбнулась мужу. – Я скажу, что это просто появилось. Ниоткуда. Просто потому, что она такая хорошая, храбрая девочка. И что это хороший знак. Перед операцией.

У Юрия дрогнул подбородок. Клара проводила Сергея до машины. Прощаясь, он неожиданно спросил:

– Клара, то, что произошло с Полиной, не было несчастным случаем, как вы всем говорите, правда? Это она?

– Все наши несчастья – это она. – Клара повернулась и пошла к дому, высокая, прямая, с густыми волосами, поседевшими в одну ночь.

– Обвинять сына депутата Госдумы в серийных убийствах – это круто, Андрей Данилович. – Разговор Славы Земцова с бывщим опером Петровым начинался интересно. – Но если для обвинения простых смертных нужны улики, то в данном случае нужны суперулики. У вас они есть?

Андрей Данилович, худой, чуть сутулый человек лет пятидесяти, снял фартук, в котором он жарил у плиты картошку, и сел к столу.

– Как вам сказать. Дело в том, что прямые улики – тела жертв, кровь, отпечатки пальцев и все такое – в данном случае у нас могли появиться только после обыска. Но из-за этого все и произошло. Когда я представил начальству свои наблюдения, соображения, тут на меня бочку и покатили. Заказ политических противников, дискредитация и прочая хреновень. Мне ведь перед отставкой еще и ребра переломали.

– Кто?

– Откуда мне знать. Вечером напали и отметелили. Битами, что ли. Я не смог рассмотреть ничего.

– Ну и какие же у вас наблюдения?

– Всякие. Вы же видите теперь, что мы с этим Селивановым рядом живем. Жили в смысле. О покойниках, конечно, только хорошее нужно говорить, но, боюсь, что такого нет. Парень был редкостным дерьмом. Любимое занятие – кошку или собаку своим автомобилем задавить. Или поставит машину так, что другим ни пройти ни проехать, кто-то сделает замечание, он такую вонь поднимает. «Да вы знаете, с кем связались! Да кто вы такие, лохи поганые!» Все в таком роде. А у меня Борька, пес, – Андрей Данилович кивнул на сонного лабрадора. – Он уже немолодой. Иногда ночью приходится с ним выходить или на рассвете. Вот мы и встречали этого Селиванова. Во-первых, я обратил внимание, что он часто машину ставит не во дворе, как обычно днем, когда лень в гараж загнать, а за углом дома, в тупике. Оттуда совсем неудобно к подъезду идти. Причем, если компанию привозит, во дворе ставит. Если один, то за углом. Стал я к нему присматриваться, иногда специально выходил, если видел за углом его машину. Думал, парень он хоть и говнистый, но молодой, брачного возраста, а женщин не возит.